В разделе:
Последняя новостьНет войне. Любовь победит.
Make Love, Not War. Все новости
WebMoney-кошелек Оксаны Панкеевой:
Z765938819912
Дружественное:
|  |
Кантор несся к Лоскутному кварталу, не разбирая дороги, не замечая людей на своем пути. Стремглав взлетев на второй этаж, он почти вышиб дверь и замер на пороге в ожидании непоправимого.
Ольга сидела в огромном кресле, сжавшись в комок и плотно обхватив колени. Казалось, если она разомкнет руки, — не только она сама, но и мир вокруг рассыплется на куски.
«Болван!» — не преминул вставить вредный внутренний голос. Не тратя время на споры с ним, Кантор одним движением пересек комнату, опустился на колени, взял Ольгины руки в свои и окунул лицо в ее ладони, как будто в студеную родниковую воду жарким полднем….
Что и говорить — премьера удалась! Кантор заставил гореть Огонь каждого члена труппы в унисон с остальными. И вскоре, единое Пламя небывалой силы, направляемое искуснейшим Мастером, затопило зал, закружило и понесло, послушное его фантазии и воле, рождая в душах восторг и боль, радость и трепет, нежность и смущение, гнев и торжество.
После спектакля так невозможно было разойтись, разъединить плотно сплетенные души, утратить это удивительное ощущение единства.
Всей труппой артисты завалились в студию к Юсту. Звенели струны, стаканы и души. Загорались споры, то и дело кто-нибудь вскакивал на стул и провозглашал что-нибудь гениальное. Все что угодно, лишь бы Огонь не утрачивал силы.
Тем более странно, что никто не заметил, что главные виновники торжества, покинули вечеринку почти сразу.
Кантор, после пережитого подъема, почувствовал приближение очередного приступа и поторопился укрыться в родную берлогу. Боль накатила еще у порога, необычно острая и какая-то особенно беспощадная сегодня. Он соскользнул в Лабиринт сразу, как только голова коснулась подушки. Сон это был или потеря сознания, кто скажет? И тут же оказался на пороге Ольгиной квартиры. Резко распахнул дверь, одним движением пересек комнату, опустился на колени и окунул лицо в ее ладони, как будто в студеную родниковую воду в жаркий полдень…
С уходом Диего, Ольга словно разом осиротела. Она тихонько ускользнула в свою квартиру, с ногами забралась в свое любимое кресло. Девушка балансировала на грани яви и сна, когда на пороге возник Кантор, такой родной, любимый, такой необходимый и незаменимый никакими артуроми. Он широко шагнул к ней и спрятал лицо в ее ладонях, как будто только в этом и было его спасение.
….Какое счастье, что Лабиринт не знает времени, иначе смогли бы они провести столько времени без помех, чтобы Диего успел поведать всю свою жизнь? Он вел ее через бесшабашную юность, через высокое вдохновение и дурацкие ошибки, через предательство любимой девушки и ужасы Кастель Милагро; через безумие и пепелище души, и через то, что, как оказалось, этой душе есть еще что терять; через боль, унижение, руины чести, через боевое братство, гордость, новые потери и победы; через хрупкое чувство к удивительной, ни на кого не похожей девушке из другого мира, ставшее новой опорой для него, затеплившее вновь утраченное Пламя…
Какое счастье, что Лабиринт не предаст своего человека и сам отмерит, что любимой нужно услышать от слова до слова, а по чему скользнуть лишь краешком сознания, но непременно понять настолько, чтобы потом недосказанность уже никогда не стала между ними. И можно не бояться быть смешным, слабым и думать на кой ты ей такой сдался.
Наверное, на этот раз и в Лабиринте Кантор не совсем отдавал себе отчет в том, что он делает. А может, Лабиринт сам выбрал за него единственно возможный вариант, одновременно позволяющий завершить его перерождение и вернуть Подарок Судьбы, который упрямый мистралиец так глупо обронил. С каждым словом для Диего плотно закрывались двери в то прошлое, которое делало его зависимым и уязвимым, разгибалась спина и, согретая ровно гудящим Огнем, запевала победную песню Надежда.
Ольга с трепетом наблюдала, как меняется лицо любимого человека, смягчаются черты, разглаживаются складки у губ и загораются неповторимые, шальные глаза. Вот блеснул прощальной улыбкой Эль Драко, и вряд еще кому-то суждено увидеть свою смерть в глазах сурового товарища Кантора... Кто же этот незнакомый мужчина, Диего дель Кастельмарра, что так надежно обнял ее плечи? И почему если с ним — то целого мира мало, а если без него, — то ничего не нужно?...
И уж он то точно в состоянии понять, что если твой парень погиб, то с тобой осталось все-все… и свет, и тепло, и…, и это даст силы жить. Потому что тогда «сказка не кончилась»… А если он тебя бросил, то все вдребезги… и собирай — не собирай, все равно изрезаны осколками руки…душа… Хоть плачь, хоть пой, хоть скалозубов целуй…
Ах, Лабиринт, Лабиринт, что ж ты делаешь с нами … Глаза в глаза, Огонь к Огню, и плавятся кости и тают звуки, и нет ни его, ни ее, только бушующее Пламя….
— Так, парень, ты в своем уме. Глянь, до чего девушку довел, — грубо вмешался метр Максимилиано, смутно проступивший посреди стены. — Прикрываю это безобразие.
— В нашей семейке нормальных нет, папа, — огрызнулся Диего. Но было поздно — Ольгин сон безжалостно вышвырнул его за свои пределы.
Ольга проснулась как от толчка, и на неё моментально навалилось все пережитое во сне. Душа замерла, не зная как осилить то, что произошло. Но самым острым было ощущение потери: вот он только что был рядом, родной навсегда… и опять пустота. Время сжалось в комок, казалось, выпустишь его из рук — и все рассыплется, мир рухнет. Она очнулась только тогда, когда мистралиец, вихрем ворвавшийся в её дом, ткнулся лицом в ей в ладони, щекоча их извинениями и нежностями. Он бережно вынул ее из кресла и как-то разом заслонил ото всего пережитого теперь уже ими обоими, от одиночества, сомнений, неуверенности в завтрашнем дне. Все стало на свои места.
И тут Ольгу прорвало. Ведь это только без него ничегошеньки не нужно, а с ним — уж не обессудьте! Девушка рыдала сладко и с удовольствием, молотила его по груди кулачишками, и, в конце-концов, напрасно она что ли так долго сочиняла ругательства и обвинения, надо же было познакомить дорогого кабальеро хоть с некоторыми, особо удавшимися.
— И вообще, проклятье ты мое, — всхлипнула Ольга напоследок.
— Да уж кто бы говорил, — нежно огрызнулся Диего, покрепче прижимая к груди смирившуюся скандалистку.
«Ну, то-то!» — встрял внутренний голос, но развить воспитательную тему не успел.
Воистину это был день открытой двери. Она опять грохнула, распахиваясь от удара, и явила взорам примирившихся влюбленных разъяренного придворного мага Мистралии с темпераментной лекцией на тему «О безответственном поведении некоторых безмозглых бардов, как в Лабиринте так и вне его; последствиях такого поведения для них самих и тонко организованных и легкоранимых девушек, о…»
Переместив легкоранимую и тонко организованную с груди под мышку, и поудобнее ее там пристроив, Кантор ответил не менее темпераментным экспромтом про отцов, непрерывно решающих глобальные проблемы и оставляющих родных детей на произвол судьбы, не давая себе заботы обучить этих детей как управляться с их особыми способностями и делающих отпрысков заложниками случая.
На что Макс напомнил «несчастному брошенному ребенку, почти сироте», каким оболтусом он был в свое время, что он выделывал и насколько настроен был чему-то учиться…
На что Диего …
Одним словом, собеседники не страдали скудостью словарного запаса и недостатком аргументов. Поняв, что членовредительства не будет, Ольга начала получать удовольствие от представления и даже повизгивать от восторга в кульминационные моменты.
В какой-то момент оказалось, что Ольга не единственный свидетель разворачивающегося безобразия: на пороге резвились Жак, Шеллар и Толик. Жак пытался подбить народ делать ставки. На что Шеллар с каменным лицом предлагал публике подробный анализ возможных вариантов развития событий, каждый раз сводя все к полному абсурду.
Спустя некоторое время публика, включая отца и сына, билась в истерике от смеха.
Надо ли говорить, что дело кончилось симпозиумом, что в вольном переводе с греческого означает «грандиозная пьянка»? (c) снусмумрик
|
